ОСТРОВ БЛАГОЧЕСТИЯ

Вряд ли кто теперь узнает, когда и как среди полноводного лимана и примыкающих к нему непроходимых плавней возник этот уникальный остров. Известно и ясно одно, что редкостное имя – Лебяжий – в стародавние времена люди дали и острову, и лиману в честь красивых и грациозных  птиц, селившихся в этих местах. Пернатых здесь было множество. Не случайно однажды Лермонтов напишет: «. . . станицы белых лебедей», а историки и лингвисты посчитают слово «станицы» первоосновой названия населенных пунктов с таким административным статусом. Кстати, ближайшая к Лебяжьему Острову станица Чепигинская. Она названа в честь одного из первых казачьих атаманов Кубани – Захария Чепиги. Многим местным жителям хорошо известна история возникновения первого Черноморского монастыря, его хроника и легенды.

В былые, не столь уж и отдалённые от нас времена то, о чём сейчас приходится напоминать, являлось естественным, а во многих случаях и обязательным для русского человека. Десятилетия жестокой борьбы не только со всем церковным и религиозным, но и со всем истинно народным, традиционным, национальным дали свои горькие плоды. И теперь многие молодые и даже не очень уж молодые люди не знают, как вести себя в храме; когда на улице Благовещение, а когда вербная неделя; что такое Троицын день… .Мы многие годы жили с уверенность, что нельзя «колесо истории» повернуть вспять, что движется она семимильными шагами только вперёд. И только теперь мы начинаем понемногу осознать, что без постоянных возрождений прошлого в настоящем немыслимо и само будущее. Все мировые культуры проходили через эпохи возрождений, «колесо истории» всегда поворачивалось вспять- к отринутому или забытому духовному наследию своего народа… . Горели рукописи, в пепелища превращались соборы и целые библиотеки… только память народную не смогли уничтожить никакие лихолетья истории, никакие Батаевы нашествия. Память народная сохранила, донесла до нашего времени это живое наследие веков. Слава Богу, сегодня мы можем поклониться тому великому и   страшному в своём неизбывном горе времени уничтожения кубанской святыни – первому православному мужскому монастырю, Черноморской Екатерино-Лебяжской Свято-Николаевской пустыни. Двухвековая история пустыни тесно переплелась с традициями, победами и поражениями кубанского казачества. «Без Бога нет казака»- без окормления монастыря не вершились победы казачьего войска. Святые обители являются не просто учреждениями для отправления культовых надобностей верующих, но «духовно-историческими центрами», во все времена они составляли как бы камни в основании здания русского государства. Наконец, русские православные монастыри как эталонные центры духовности и культуры с полным правом можно отнести к числу ориентиров достойных внимания и современного человека. Посёлок Лебяжий Остров становится местом православного паломничества. История становления, уничтожения и возрождения обители -это истории становления Православия на Кубани. Такие уроки- фундамент, на котором формируются патриотические и нравственные качества человека.

 

 

 

 

ИСТОКИ

213 лет назад именно здесь, вдали от больших городов и шумных дорог был образован первый Черноморский монастырь. Великая русская императрица Екатерина II, даровав земли черноморцам, повелела устроить и первый мужской монастырь, получивший название Екатерино-Лебяжская Николаевская пустынь. Монастырь было «велено строить по примеру Саровской обители», известной строгостью жизни иноков. Первым настоятелем пустыни стал бывший иеромонах Самарского монастыря Феофан. Викарием Екатеринославским и епископом Феодосийским Иовом он был произведен в сан архимандрита и прибыл в монастырь в 1796 г. Пустынь возникла на пустопорожнем месте, где кроме зарослей камыша и нетронутой островной земли ничего не было.

Первыми строениями на острове стали соломенные шалаши, в которых поселились вместе с настоятелем один иеродиакон, иеромонах и пятнадцать послушников из казаков. Архимандрит Феофан, имея опыт и талант строителя, с огромным усердием принялся за обустройство пустыни. Заключил ряд договоров с ростовскими купцами, договорился с работными людьми по всей Черномории, при этом исколесив на бричке не один десяток верст. Привлек к строительным делам войсковую старшину. В их числе были видные  в Черномории люди. Кошевой атаман Захарий Алексеевич Чепига подарил пустыни плотинную мельницу и одну тысячу рублей. Войсковой судья Антон Андреевич Головатый и войсковой писарь Тимофей Терентьевич Котляревский пожаловали, как и многие другие старшины, по тысяче рублей из своих собственных сбережений. Церковные здания в пустыни строились по специальным архитектурным чертежам, хотя плана застройки не существовало. Первые постройки были из бревен, досок и камыша, обмазывали глиной, крыши крыли камышом. Так появились трапезная церковь, трапеза, келарня, поварня и пекарня, монастырские братские, больничная и настоятельские келии, конюшня. Для хранения «всякой монастырской рухляди», напитков и продуктов построен амбар, вырыты подвалы и ледник. Вся территория огорожена забором из сосновых досок. Строительство велось с большими трудностями. На Лебяжьем острове строительного материала не было, его возили из Ейска, Ростова и из разных мест Черномории.

В повседневном тяжелом труде устраиваемой обители не забывалось и о главном предназначении – исполнении молитвенных правил по уставу пустынных общежительных монастырей. Это касалось прежде всего Богослужения. Беспрекословно соблюдалось соборное правило. По будням проводились повечерие, вечерня, полуночница, утреня и часы. В великие праздники – всенощное бдение с чтением Священного Писания, в меньшие праздники – славословие «с чтением без всякой торопливости и неуклонно по уставу».  В свободное от строительных и других работ по обители время насельники читали святоотеческую литературу и священное Писание, доставленные Антоном Андреевичем Головатым вместе с ризницей упраздненного Киево-Межигорского Преображенского монастыря.

Первые насельники пустыни были израненные на войне и измученные невзгодами трудной казачьей кочевой жизни казаки. Часто это были престарелые и искалеченные люди, решившие провести в монастыре свои последние годы. И их искренним желанием было умереть в монашеском чине. Многолетний  искус послушания был обязательным условием посвящения в монашество. Казаки умирали, так и не пройдя его. Архимандрит Феофан при поддержке войскового руководства просил Святейший Синод через епархиальное начальство разрешения постригать в монахи престарелых казаков. Казачью жизнь, переполненную невзгодами и лишениями, уже можно считать подвигом. Святейший Правительствующий Синод как исключение из правил дал на это свое согласие.

СТАНОВЛЕНИЕ

Год от года пустынь все крепче становилась «на ноги». Был отстроен главный собор в честь Святителя Николая, возведены из кирпича «теплая» Екатерининская церковь и братские монастырские келии, гостиница для приезжих богомольцев. На берегу Лебяжьего лимана были устроены мастерские по ремонту нехитрого инвентаря и монастырской утвари.

Многие из старшей братии занимались миссионерской деятельностью.

К началу XIX века значительно увеличилось православное население Черномории. Для исполнения церковных треб не хватало приходских священников. Их обязанности на себя взяла старшая братия Екатерино-Лебяжской пустыни.

По свидетельству настоятеля иеромонаха Антония многие из братии посвятили себя просветительской деятельности и обучали при монастыре детей казаков грамоте. Таким образом с учреждением Екатерино-Лебяжской пустыни возникла и школа, которая просуществовала вплоть до 1917 года. Долгое время она была единственным просветительским учреждением не только для Черномории, но и для всей Кавказской епархии. В школу приглашались учителя из разных уголков России. Кроме обычных для того времени школьных  предметов преподавались и специальные науки. Херсонский губернатор Дюк де Ришелье командировал в школу «специалиста крымских виноградных садов» Андрея Шелимова для преподавания искусств виноградарского дела. Он пробыл при пустыни с 1809 по 1815 гг. Особое внимание на монастырскую школу обратил первый епископ Кавказский и Черноморский (1843-1849) Иеремия (Иродион Иванович Соловьев).

В первой трети    XIX века пустынь имела около десяти тысяч десятин земли, в том числе огороды, сады, пашни, виноградники, три мельницы, два рыбных завода и мастерские. Монашествующие занимались пчеловодством, овцеводством и коневодством. Кроме этого велось постоянное строительство как на территории Лебяжьего острова, так и далеко за его пределами. Через лиман от монастыря расположилась Киновия, где были выстроены церковь «Во имя Всех Святых», небольшие хозяйственные постройки и кирпичный заводик. В г. Екатеринодаре открыто монастырское подворье. В ярмарочные дни монахи торговали зерном, виноградом, красным вином и овощными культурами.

До 1872 года Екатерино-Лебяжская Николаевская пустынь находилась полностью на войсковом содержании. Еще при создании монастыря был определен штат из 30 монашествующих, 10 больничных и 1 настоятеля, всего 41 человек. Им было положено жалование, как это было принято в Российских монастырях, сама же пустынь находилась за штатом. На основные постройки войсковое руководство выделяло дополнительные ассигнования. Кроме этого безпошлинно разрешалось добывать соль из войсковых озер, ловить рыбу и рубить лес.

БЛАГИЕ ДЕЛА

Екатерино-Лебяжская Николаевская пустынь пользовалась заслуженным уважением среди казаков. В монастырь приезжали и страждущие покаяния, и желающие «прикоснуться» к Святым местам черноморского монастыря. Например, отставной войсковой старшина Дементий Федорович Герко вместе со своей семьей не раз приезжал в Киновию на молитву. После смерти своего внука он пожертвовал деньги на устройство теплой церкви при храме Всех Святых. Казаки Родион Месяц, Василий Шульжевский, Петр Гадючка, Савва Джавада, Терентий Кекал, побывав раз в пустыни, так и остались здесь навсегда. В 1885 г. подал прошение на поступление в монашество казак Иван Браиловский, которому исполнилось уже более 9 лет. Он прожил при монастыре уже более 9 лет и считал, что умереть он должен в монашеском чине.

После перехода в 1872 году Черноморской пустыни из войскового в полное епархиальное подчинение в монастыре был принят новый Устав.

С целью возрождения духовности и памяти к российской истории монахи Николаевской Екатерино-Лебяжской пустыни пронесли по всем храмам Кубани Святые иконы «Толгской Божьей Матери» и «святителя Николая Чудотворца», привезенные в монастырь из Межигородского Спасо-Преображенского монастыря. Иконы хранились в пустыни более ста лет.

В начале ХХ века Черноморская мужская Екатерино-Лебяжская Николаевская пустынь стала большим и красивым монастырем. Вся пустынь была огорожена забором из жженого кирпича с четырьмя башнями и четырьмя воротами. К ограде примыкали три церкви: каменная соборная Святителя Николая, теплая каменная при настоятельских покоях и во имя святой Великомученицы Екатерины. При последней церкви находилась монастырская больница. Недалеко от центральных ворот выстроена каменная колокольня, в которой имелось 12 колоколов, самый тяжелый весил 330 пудов. Чуть дальше колокольни была братская трапезная из жженого кирпича, крытая железом, далее кухня, просфорня с подвалом и три корпуса с братскими келиями. Для приезжих в ограде был устроен гостиный дом. За оградой монастыря расположилась школа, где обучались бесплатно дети казаков. Ближе к лиману – столярные мастерские, кухня, конюшенный двор, обнесенный каменной оградой, и три дома для богомольцев.

ТРАГЕДИЯ

Пустынь владела двумя турбинными мельницами в станицах Переясловской и Староминской, двумя рыболовными  заводами на Долгой косе Азовского моря и на Бриньковском лимане. Имела подворья: в станице Каневской и Екатеринодаре. Но наступивший 1917 – й год стал последним в истории духовного центра Кубани. Монастырь был разгромлен. В нем не случайно случился пожар. А когда наступило запустение, здесь появились новые хозяева – участники коммуны « Набат». Но они, увы, не были подготовлены к труду и коллективной жизни. Их совместная деятельность не стала примером для подражания. А в 1921 году коммуна была разгромлена. Долгое время бытовало мнение, что «Набат» уничтожена бандой кубанского Робин Гуда —  Василия Рябоконя. Но документы последних лет свидетельствуют, что в трагедии виноваты «чоновцы», взорвавшие главный храм с оставшимися монахами и коммунарами (пока и это документально не подтверждено).

Спустя несколько месяцев на территории монастыря начала действовать детская трудовая школа. Большинство ее учащихся были беспризорниками. Она просуществовала не долго. А в начале 30-х годов в поселке стали активно организовывать птицесовхоз, которому дали поэтичное название – «Лебяжий Остров».

— Его работники трудились в охотку – вспоминает старейшая жительница поселка Ирина Спиридоновна Орда – В то время было трудно с жильем – поэтому селились в бывших кельях, хозпостройках. На месте монашеской школы открыли светскую. У местных ребятишек свободное от уроков время было интересным и увлекательным – они находили старинные иконы и монеты, играли в полуразрушенных пещерах, обследовали подземные ходы. Там встречались захоронения монахов, церковная утварь, предметы быта.

ЛЕГЕНДЫ

Свое название Лебяжья обитель приобрела не только из-за наименования лимана, а скорее потому, что здесь было много лебедей. Существует древняя казачья легенда о том, как запорожский казак попал в плен к туркам: «И стали его турки пытать, чтобы он выдал, где скрываются его товарищи. Стойко держался запорожец, ни слова не сказал. Тогда решили враги, совершить над ним лютую казнь. Раздели казака и привязали его к столбу на съеденье комарам, коих были огромные тучи в то время. Взмолился казак ко Господу: «Даждь ми, Господи, силы вынести испытание это». -«Скорее снег выпадет среди лета, чем ты освободишься», — говорили уходя турки. Наступило утро. Горячее солнце высоко поднялось над лиманом. И… о чудо! Вышли турки их шатров и не могут поверить своим глазам: все вокруг белым-бело от снега. А то белые лебеди в великом множестве окружили стойкого казака и не дали ему погибнуть от комариного полчища. Испугались турки предзнаменования Божия и отпустили казака с миром. С тех пор и зовется это место Лебяжьим.

Помимо чудесных историй и легенд жители Лебяжьего Острова сами становились участниками чудесных явлений.

— В здании одной из бывших церквей действовал клуб — рассказывала И.С. Орда – которая стала в последствии учительницей местной школы, — в клубе собрались работники и жители поселка, чтобы отметить один из новых советских праздников. Он совпал с днем Пасхи. В разгар торжества собравшиеся вдруг услышали необычное хоровое пение. Словно из-под земли слышались приглушенные, часто повторяемые слова – «Христос воскрес!». Это явление было необъяснимым, загадочным, торжественным и волнующим. Люди, будто бы застыли. Оцепенение продолжалось считанные минуты. Кто-то предложил побывать в пещерах, проверить подземные ходы. Но смельчаков не нашлось.

Для долгожительницы стала незабываемой встреча накануне войны с бывшим монастырским священником – отцом Гермогеном.

— Это был древний старец, неведомо откуда пришедший посмотреть на остатки обители. Он тяжело вздыхал, горько плакал и с надрывом восклицал: «Какой храм разрушили! Какая святыня была! Какой сад был! А лебеди – белые, черные. Красота!».

Мы угостили священника хлебом. Он глотал крошки и продолжал горевать. А потом тихо ушел в сторону станицы Чепигинской.

НАДЕЖДЫ

Осенью 1992 года в поселок тоже приехали священники. Среди них были и высокие чины духовенства. Архиепископ Екатеринодарский и Кубанский Исидор отслужил литургию и освятил огромный валун, который привезли из Украины. На табличке тогда начертали: «На этом месте будет воздвигнута часовня в честь 600-летия преставления Преподобного Сергия Радонежского Игумена и всея Руси Чудотворца».

Сегодня многих людей, живущих в поселке Лебяжий остров радует, что юное поколение хорошо знает историю монастыря, читает книгу Василия Попова «Кубанские сказы», публикации Виталия Кириченко о легендах, передающихся из уст в уста. Не так давно в поселке побывал писательский десант во главе с классиком отечественной литературы Виктором Лихоносовым. Автор «Нашего маленького Парижа», в котором есть несколько страниц, посвященных Екатерино-Лебяжской Свято-Николаевской пустыни, с горечью заметил своим спутникам – московскому писателю Владимиру Левченко, поэту Михаилу Ткаченко и местным литераторам: «В начале прошлого века не стало монастыря, а в начале этого, наверно, не станет и совхоза».

В чем-то знаменитый прозаик прав. Местное хозяйство, возникшее в ходе слияния колхоза имени Карла Маркса и птицесовхоз «Лебяжий Остров» ослабевает год от года. В последнее время уменьшилось количество пашни, были ликвидированы две фермы и птицефабрика. Идет сокращение рабочих.

 

Один из старожилов,  долгожителей района, бывший педагог Виктор Савич Шевель, внук последнего атамана станицы Брюховецкой – Игната Савича Шевеля перед самой своей кончиной  сожалел,  что был уничтожен монастырь:

— Это у нас, русских, в крови, — не подумав, рушить – крушить свои святыни, а потом, спустя годы, десятилетия, даже века – спохватываться и понимать, что натворили бед.

Связующие нити тех далеких лет и нынешних дней в местной школе, в ее музее, где экспонаты рассказывают о святой обители.

Прошло 23 года.  О былых монастырских временах в поселке напоминают несколько зданий и строений. С назначением нового настоятеля игумена Никона (Примакова), возникла перспектива возрождения монастыря и строительства часовни.

История 

Предки черноморцев (кубанских казаков) — запорожские казаки, вступая в Сечь, вместе с обещанием защищать Веру, Отечество и народ давали обет безбрачия. На закате своих лет, по обычаю, они уходили в монастырь, в частности в Киево-Межигорскую обитель.
Первые сведения о монастыре появляются в источниках с конца XIV века, однако местное предание считает его одним из первых на Руси по времени основания. В церковной литературе можно даже встретить утверждения, что монастырь был основан прибывшими вместе с первым киевским митрополитом Михаилом в 988 году в Киев греческими монахами. В 1154 году Юрий Долгорукий поделил территорию, окружающую монастырь, между своими сыновьями. Считается, что его сын Андрей Боголюбский переместил монастырь в приднепровские холмы, давшие монастырю название — Межигорский. Якобы именно из Межигорья вывез он в Суздальские края Владимирскую икону Богоматери.

Вероятно, во время монголо-татарского нашествия хана Батыя на Русь в 1237-40 годах, монастырь, если он действительно тогда существовал, был полностью разрушен.

Покровителями монастыря в XV-XVI веках выступали православные князья Острожские. В 1482 г. он был атакован крымскими татарами под предводительством Менгли I Герая. Восстановление монастыря началось только через 40 лет. В 1523 году монастырь был передан Королю Польскому и Великому князю Литовскому Сигизмунду I. В 1555 году монастырь состоял из четырёх церквей, включая и одну пещерную церковь.

В XVI веке Межигорский монастырь часто терял и восстанавливал свои владельческие права. На средства нового монастырского игумена Афанасия (наставника князя Константина Константиновича Острожского), старые монастырские строения были разрушены, а новые построены на их месте (в 1604, 1609 и 1611 годах).
В XVII веке Межигорский монастырь стал религиозным центром Запорожского казачества, которое считало его войсковым. Монастырь имел статус ставропигии Константинопольского Патриарха.

Универсалом гетмана Богдана Хмельницкого от 21 мая 1656 года монастырю были переданы Вышгород и окрестные села с рудниками, усадьбами и угодьями. В результате универсал сделал Хмельницкого монастырским ктитором.

После разрушения Трахтемировского монастыря польской шляхтой Межигорский монастырь стал главным казачьим войсковым монастырём. Отставные и старшие казаки из Войска Запорожского теперь приезжали в его стены, чтобы остаться здесь до конца своих дней. В то же время, затраты монастыря оплачивались с помощью казачьей Сечи.

В 1676 году территория была сожжена после пожара, начавшегося в деревянном кафедральном соборе Преображения. С помощью Ивана Савелова, монаха, жившего в монастыре и позже ставшего патриархом Московским Иоакимом, монастырский комплекс был реконструирован. Двумя годами позднее, с помощью казацкой общины, недалеко от монастырской больницы была построена Благовещенская церковь.

Универсалом гетмана Богдана Хмельницкого от 21 мая 1656 года монастырю были переданы Вышгород и окрестные села с рудниками, усадьбами и угодьями. В результате универсал сделал Хмельницкого монастырским ктитором. По присоединении Малороссии к Русской державе гетман Хмельницкий принял Межигорский монастырь в собственное покровительство; с того времени гетманы Запорожской Сечи назывались ктиторами монастыря, считавшегося войсковым, и запорожцы как его прихожане брали в свою Сечь отсюда иеромонахов для совершения христианских треб. Многие из запорожцев оканчивали здесь под чёрной рясой остальные дни свои в покаянии и молитвах; прочие своим усердием и богатыми вкладами заботились об обогащении войскового монастыря, так что числом вотчин и богатством он уступал только Печерской лавре. Ему принадлежали многие местечка и сёла по обеим сторонам Днепра. Кроме того, монастырю принадлежали подворья и дворы в Киеве, Переяславле, Остре. На многих местах взимаемы были в пользу его подорожные и перевозные пошлины. Во всех монастырских имениях дозволена была беспошлинная продажа горячего вина. Кроме того, монастырь имел свои виноградники и каждого лета киевские воеводы обязаны были давать в распоряжение и пользование его большой байдак.

Так Межигорский монастырь стал главным казачьим войсковым монастырём. Отставные и старшие казаки из Войска Запорожского теперь приезжали в его стены, чтобы остаться здесь до конца своих дней. В то же время, затраты монастыря оплачивались с помощью казачьей Сечи.

В 1683 году казачья рада постановила, что священнослужители Покровском кафедральном соборе (главный храм Сечи) должны быть только из Межигорского монастыря. В 1691 году монастыри, расположенные вблизи Сечи, были переданы под контроль Межигорского монастыря, а Левковский мужской православный монастырь был приписан к Межигорскому ещё в 1690 году. Межигорский монастырь стал самым большим на Украине, когда в конце XVII века его возглавлял игумен, околичный шляхтич, Феодосий Васьковский.

По просьбе Петра I статус ставропигии был отменён; позднее он был снова восстановлен в 1710 году. В 1717 году большой пожар уничтожил значительную часть монастырских строений.

В 1735 году казаки вновь подтвердили статус войскового для этого монастыря.

В 1774 году на средства последнего кошевого атамана Петра Калнышевского была реконструирована церковь святых апостолов Петра и Павла. Украинский архитектор Иван Григорович-Барский спроектировал некоторые здания, включая братский корпус.

Во время роспуска Войска Запорожского Екатериной II в 1775 году Межигорский монастырь (как и другие на Украине) был в плохом состоянии. Оставшиеся запорожские казаки вскоре оставили Запорожье и отправились на Кубань. Там они основали Кубанское казачье войско.

История Кубани и Лебяжьего острова – это история казачества. Переселение казаков Запорожской Сечи на Кубань началось в 1792-1793 годах. Императрица Екатерина II выдала казакам две грамоты, в которых пожаловала Черноморскому казачеству примерно 30 691 квадратную версту земельных и водных угодий.

При этом правительство решало следующие задачи:

-охрана новой государственной границы;

-хозяйственное освоение вновь присоединенных земель.

Земля, полученная казаками, называлась Черноморией. Селились казаки куренями. Так на территории к югу от Азова, недалеко от устья реки Бейсуг, основался Брюховецкий курень. Недалеко от Брюховецкого куреня был основан хутор Величковский, переименованный в 1896 году в станицу Чепигинскую, названную так в честь Захария Чепеги, кошевого атамана Черноморского казачества. Этот населенный пункт вскоре после заселения стал воротами к мужскому монастырю – Екатерино-Лебяжьей Свято-Николаевской общежительной пустыни.

Сразу по переселению на Кубань в 1794 году казаки «порешили устроить монастырскую обитель с названием: Черноморская Екатерино — Лебяжья Николаевская пустынь» для раненых казаков «желающих воспользоваться спокойною в монашестве жизнью». Новую пустынь назвали по имени ангела-хранителя Екатерины и в память Межигорского Николаевского монастыря. Едва освоившись на Кубани, казаки обратились в Святейший Правительственный Синод за разрешением перевезти сюда библиотеку Межигорского монастыря. Но лишь к 1804 году большую часть того, что удалось отыскать, доставили на Кубань. Описывая кубанские древности, историки всегда вспоминали о межигорских сокровищах: известно, что в Лебяжью пустынь доставили Евангелие, пожертвованное в Межигорский монастырь в 1654 году игуменьей Агафьей Гуменецкой, и ещё 11 книг.

Строение и стены новой обители вознеслись на берегу Лебяжьего лимана. Монастырь постепенно строился и обустраивался на пожертвования казачества и многих кубанских жителей. Вскоре Лебяжья пустынь стала крупным духовным и образовательным центром Черномории (многие кубанские священники вырастали и воспитывались при монастырской школе, которая была открыта уже в 1795году), приютом для больных и сирот, обзавелась обширными сельскохозяйственными угодьями и ремесленным производством.

Важное просветительское значение монастыря заключалось в том, что он имел тесный контакт со Свято-Ильинским монастырем на Старом Афоне, что не могло отразиться на духовном облике и мировоззрении монашествующей братии. Также Екатерино-Лебяжья пустынь осязаемо продолжала традиции древней запорожской святыни – Киево-Межигорского монастыря. В обители хранились бесценная ризница и библиотека. Здесь же регулярно торжественно праздновали дни, бывшие храмовыми праздниками в древнем запорожском монастыре: Святителя Николая – 9 мая (по старому стилю) и Преображения Господня – 6 августа. Вот так описано торжество в воспоминаниях участники: «На эти храмовые праздники стекаются со всех концов Черноморья, земли Кавказского войска и Ставропольской губернии молельщики и говельщики. За ними следуют на своих громоздко наложенных кибитках ярмарочные торговцы. В праздничные дни у ворот открывается ярмарка…»

Настоятели монастыря часто менялись, но каждый из них старался сделать всё для блага обители и послушников. Недаром известный кубанский историк Ф.А.Щербина написал такие строки: «В монастырь ходили на богомолье, налагали здесь на себя искус, жертвовали деньгами и имуществом от избытка сердца, горели желанием угодить Богу и сделать добро людям бесхитростные сердца казаков и казачек. Монастырь и его святыни давали им то, чего они искали здесь, действовали умиротворяющим образом на их настроение».

Основные средства для обители, по повелению Императрицы Екатерины II, указаны в войсковых доходах. Войско предоставляло в распоряжение пустыни земли, где монастырь занимался скотоводством. Сверх того, оно отвело участок земли в 10 000 десятин возле монастыря, разрешило рыбную ловлю на косе Азовского моря, двух лиманов в Бриньковской и около самого монастыря. Также монастырь пользовался тремя водяными мельницами, подаренными благотворителями: генералом Тимофеем Саввичем Котляровским-в станице Переясловской на реке Бейсуг, атаманом войска, генералом- майором Захарием Яковлевичем Чепегою — на реке Бейсужок, и войсковым атаманом, генерал-майором Фёдором Яковлевичем Бурсаком — в станице Староминской на реке Сасыке.

По примеру своих начальников многие казаки также жертвовали немалые средства на содержание монастыря. Хозяйство пустыни пополнялось и за счёт имущества казаков, принимавших монашество. В истории остался случай, когда «житель куреня Кисляковского, одинокий сирота по фамилии Кульбачный, бережливый и строгий скотовод, имел состояние ценностию более ста тысяч рублей. Один раз, умиляясь чувством, благодарным Богу за свое состояние, он в простой и заплатанной одежде чабана зашел в городе Ростове в серебряную лавку. Рассматривая там лучшие вещи из церковной утвари, он спросил цены чашам большого размера, Евангелиям лучшей дорогой отделки, дорогих плащаниц, хороших хоругвей и все это приказал отложить — на сумму 10 000 руб. Приказчик, не зная, что за личность кроется под одеждою чабана, откровенно сказал, что эти вещи не по его состоянию, что они стоят 10 000 руб. Добродушный казак махнул рукой и просил завязать вещи. Здесь же уплатил чистым золотом».

Становясь монахами, казаки продолжали заниматься селекционной работой по выведению новых пород скота, что давало немалый доход казне монастыря.
Войсковое начальство ежегодно назначало 16 казаков для прислуги и в помощь ведения хозяйства пустыни. Такое число прислуги необходимо было для богадельни, где проживали 30 человек престарелых казаков, лишившихся здоровья в военных походах и оставшихся одинокими.

Денежные доходы пустыни состояли не только из пожертвований. Монахи продавали свечи, проводился так называемый кошельковый сбор, платили за сорокоусты и годовые поминовения, а также делали вклады за вечное поминовение усопших. Всё это составляло немалые средства. Войсковое начальство, по примеру монастырей великороссийских, ежегодно выдавало жалование из войсковых доходов. «В штате положено было при пустыни: настоятель, коему жалованья отпускалось ежегодно 150 р. 75 к. да столовых ему же 1000 р., один казначей, которому жалованья положено было в год 10 р., десять иеромонахов, коим отпускалось жалованья по 7 р. 75 к. на каждого, 24 послушника, на коих выдавалось 137 р. 15 к. Сверх того, на жалованье 16-ти казакам, наряжаемым для пособия, выдавалось по 3 р. 45 к. на каждого; всего отпускалось ежегодно 522 р. 50 к.»

Черноморский монастырь пользовался огромным уважением в казачьей среде и потому, что он продолжал хранить древние монашеские традиции запорожцев, живы были воспоминания о прошедших временах, да и в числе старцев можно было еще отыскать участников Очаковского штурма. Год от года монастырь становился величественнее и краше. Каменные строения постепенно вытесняли деревянные. Возводились новые купола, осваивались пустующие земли. «Каждый день с восходом солнца округу наполнял колокольный звон заутрени, издаваемый на самой высокой, выложенной из камня и кирпича колокольни искусным монахом-звонарем, перебиравшим колокольные нити, словно струны музыкального инструмента. Восходящее солнце играло веселыми лучами на куполах собора, пробуждая округу ото сна и настраивая всех жителей близлежащих хуторов и сел на новый, наполненный жизненной энергией день. В древнее время поражали взор грациозность зданий, строгости и вычурности линий и орнаментов на стенах церквей, колокольни и собора. Все это можно было увидеть, преодолев несколько верст из станицы Брюховецкой по извилистой проселочной дороге. За деревянным мостом открывался вид на центральные монастырские ворота. Их украшали иконы Воздвижения Креста Господня и Николая Угодника, написанные одним из послушников Черноморской пустыни. Когда же солнце клонилось к закату и сумерки сгущались над округой, касаясь макушек фруктовых деревьев и множества акаций и сирени, начиналась вечерняя служба. По праздникам она заканчивалась далеко за полночь, а огни с колокольни были видны невооруженным глазом в станице Брюховецкой и производили неповторимое впечатление.

Однако на протяжении полутора веков монастырские стены были свидетелями и тяжких испытаний:

1876 год – страшная болезнь-чума постигла переселенцев;

1833год – свирепый голод. Засуха поразила все посевы пшеницы;

1843год – цинга, лечились травами, врачей не было;

1847год – холера, она бала занесена сюда из Крыма;

1918 год – гражданская война.

Правопреемник знаменитой Запорожской Сечи – Черноморское войско, преобразованное в середине XIX века в Кубанское казачье войско, более 130 лет служило военно-организационной, административно-хозяйственной и общественно-политической формой жизнеустройства казаков и иногородних, проживающих на войсковой территории в составе Российской империи. Заслуги и подвиги казачества на военном поприще во все времена отмечались российскими царями. Казаки бережно хранили свои постоянно возраставшие и количественно и качественно раритеты, передавали их из поколения в поколение. На них воспитывали воинскую доблесть, верность Отечеству и традициям предков. Вера Православная всегда была стержнем духа казачества. Закономерно потому, что Брюховецкий казачий курень, где и процветала Екатерино-Лебяжская Николаевская пустынь, имел особый статус у Войскового начальства.

28 февраля 1918 года атаман Кубанского казачьего войска Филимонов и кубанское правительство покидали Екатеринодар. Накануне отступления позаботились о спасении Регалий Кубанского казачьего войска, ибо Регалии – это душа войска, а следовательно, для русского человека, казака – само войско. Где были Регалии, там было и войско, там сплачивались кубанские казаки, и так было за всё время существования войска, так было и в смутные, полные непредвиденных опасностей и поворотов судьбы годы. Решили вверить их судьбу казакам станицы Брюховецкой. Глухой февральской ночью в сопровождении офицерского конвоя ящики с Регалиями (их везли в гробах) были доставлены в станицу, а затем на хутор Гарбузова Балка. Предание гласит, что некоторое время казачьи регалии находились на территории Екатерино-Лебяжьей пустыни. Подвиг казаков Брюховецкого куреня не был забыт: их чествовали в родной станице, произвели в офицерские чины, специальным приказом атамана (№ 896 от 27 июля 1919 года) увековечили их заслуги.

В период с 1918 по 1920 годы монастырская жизнь была крайне тяжёлой. Однако документальных свидетельств того, что происходило, не сохранилось. Известно только, что церковные службы не прекращались. В 1918-1921 годах на территории пустыни разместились активисты новой власти – коммуна «Набат». И началось разрушение не только монастырских стен, но и всего того, что «новая власть» называла «опиумом для народа». Страницы истории, связанные с гибелью монашеской братии и «тружениками» коммуны, скрыты от нас «дымом пожарищ гражданской войны». Существует версия (как предание) о взрыве церкви, в которой занимались разбором разрушенных стен совместно монахи и коммунары; что, когда братия отпевала почившего монаха отца Александра и не вышла на работу, прибыл отряд чоновцев, который и совершил акцию – была взорвана церковь и те, кто в ней находился. Коммунары были захоронены в станице Брюховецкой. Тела погибшей монашеской братии остались под развалинами…

Так 1921 год стал последним в истории Екатерино-Лебяжьей Свято-Николаевской обители.

Именно с того времени на острове в бывших кельях монашеской братии поселились жители, основавшие птицесовхоз «Лебяжий Остров», была основана школа для сирот, а позднее – сельскохозяйственная школа.

(Из материалов музея школы №16)

Лебяжий Остров
Знание своего Отечества необходимо каждому,
Желающего с пользой для него потрудится.
Д.И.Менделеев.

МЫ ЖИВЕМ СЕЙЧАС В ИНТЕРЕСНОЕ И СЛОЖНОЕ ВРЕМЯ, КОГДА НА МНОГОЕ НАЧИНАЕМ СМОТРЕТЬ ПО-ИНОМУ, МНОГОЕ ОТКРЫВАЕМ ЗАНОВО ИЛИ ПЕРЕОЦЕНИВАЕМ. ЕДВА ЛИ НЕ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ЭТО ОТНОСИТСЯ К НАШЕМУ ПРОШЛОМУ, КОТОРОЕ ОКАЗЫВАЕТСЯ, МЫ ЗНАЕМ, ОЧЕНЬ ПОВЕРХНОСТНО. «НОВОЕ ВРЕМЯ – НОВЫЕ ПЕСНИ», — ГОВОРИТ ПОСЛОВИЦА, НО ЗНАНИЕ ИСТОКОВ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ, НРАВОВ И ТРАДИЦИЙ СВОЕГО НАРОДА ПОМОЖЕТ ПОНЯТЬ И ОБЪЯСНИТЬ ПРОЦЕССЫ, ПРОИСХОДЯЩИЕ СЕЙЧАС У НАС В ОБЩЕСТВЕ.
У каждого человека есть своя малая родина, место, где он родился и вырос. Для нас – это поселок Лебяжий Остров, который занимает совсем небольшую площадь на карте Краснодарского края, поселок с богатейшим историческим прошлым.
Наш рассказ, о прекрасном уголке России, призван помочь всем желающим познать природу, историю, культуру Лебяжьего Острова, сильнее полюбить наш славящийся традициями и замечательными людьми поселок стать подлинным патриотом этой малой родины.

Солнце лучистое,
Искры восхода
Гладь озаряют –
Лиман золотой.
Яркой лазурью
Дышит природа
Над камышовой
Над рыжей волной.
Крик петухов
На заре в перекличке, всплеск судака
Над рыбацкой кормой.
Красный тюльпан
На зеленой косичке
И многоцветье
С душистой росой.
Воздух не мглистый,
Чист у погоста
Душу наполнит,
Как трель соловья
Это, Кубань,
Лебяжий твой остров –
Тайна, загадка, святая земля.

ИСТОРИЯ ПОСЕЛКА ЛЕБЯЖИЙ ОСТРОВ.

История Кубани и Лебяжьего острова – это, прежде всего, история казачества. Переселение казаков Запорожской Сечи на Кубань началось в 1792-1793 годах. Императрица Екатерина 11 выдала казакам две грамоты, в которых пожаловала Черноморскому казачеству примерно 30 691 квадратную версту земельных и водных угодий. При этом правительство решало две задачи:

-охрана новой государственной границы;

-хозяйственное освоение вновь присоединенных земель;

-необходимость пресечь возможность ухода российских крепостных через Забужье в Задунайскую Сечь.

Императрица Екатерина

Земля, полученная казаками, называлась Черноморией. Селились казаки куренями. Так на территории между Азовом, недалеко от устья реки Бейсуг основался Брюховецкий курень. Недалеко от Брюховецкого куреня был основан хутор Величковский, переименованный в 1896 году в станицу Чепигинскую, названную так в честь Захария Чепеги, кошевого атамана Черноморского казачества. Этот населенный пункт вскоре после заселения стал воротами к мужскому монастырю – Екатерино-Лебяжской Свято-Николаевской общежительной пустыни.

Пустынью монастырь назван потому, что возник в отдалении от крупных населенных мест, на двух небольших полуостровах, на северном берегу Лебяжьего лимана. Место выбрано неслучайно. Болотистая местность, покрытая камышом, лиман и реки в него впадающие (Бейсуг и Бейсужек), богаты рыбой – основной пищей монахов. Тучи комаров и всевозможных мошек в летнее время не могли быть особым украшением этой местности, но они помогли желающим закалить свой дух и тело. Наименование свое пустынь получила в память милостей, оказанных войску Екатериной 11, и в честь глубоко чтимого казачеством святителя Николая. После подписания императрицей 30 июня 1792 года манифеста, жаловавшего земли Черноморскому войску, началось заселение Правобережья Кубани. Первые черноморцы были в основном холостые, жизнь их была полна опасностей, и поэтому в брак они не вступали. На своей Родине, Запорожской Сечи, одинокие казаки заканчивали свой жизненный путь в Спасо-Преображенском Киево-Межигорском монастыре. Здесь запорожцы молились перед и после битвы, в нем находили приют израненные и больные казаки, но в 1786 году он был закрыт. Кошевой атаман Захарий Чепега откликнулся на просьбы казаков об открытии на Кубани монастыря. Было составлено прошение, которое сопровождалось письмом кошевого атамана Чепеги от 24 апреля 1794 года Епископу Иову Феодосийскому и Мариупольскому для представления в Синод. В письме атаман просил Владыку поддержать просьбу «о построении на войсковой земле ради престарелых, раненных и изувеченных сего войска старшин и казаков, пустыни». И уже 24 июля 1794 года последовал величайший именной указ Святейшему Синоду, в котором разрешалось устроить в Черномории монашескую пустынь. По этому положению определялся штат монастыря: настоятель, тридцать монахов и послушников, десять больных – всего 41 человек.

Лебяжий монастырь предназначался только для лиц воинского звания. Строился и содержался он полностью за счет войска. Войсковое правительство пожелало видеть руководителя монастыря в сане Архимандрита. Казачья Рада выбрала эту должность настоятеля Самарского Николаевского монастыря Екатеринославской епархии, иеромонаха Феофана. 24 ноября 1795 года он был посвящен в сан архимандрита епископом феодосийским Иовом. С Феофаном прибыли для создания Черноморской обители иеромонах и иеродиакон. В послушники было определено 20 человек от Черноморского казачьего войска.

Внешняя сторона жизни монастыря – хозяйственная и строительная деятельность, внутренняя же – духовное служение церкви, людям. В Екатерино-Лебяжской Свято-Николаевской обители были свои подвижники. Казаки поклонялись перед старцем схимником Иезеклием и духовником Ионой за глубокое смирение, строгое воздержание и милосердие к страждущим. За духовный подвиг послушания святейший наградил иеромонаха Иону золотым крестом. За время существования обители больше никто из монахов такой награды не удостаивался.

В конце 90-х годов 19 века, при Екатеринской пустыни был открыт приют на 20 детей – сирот. В начале войны – казаки, увеченные и престарелые, находили здесь приют, затем нашли приют дети оставшиеся без родителей, таким образом, Екатерино- Лебяжинская Николаевская пустынь была верна своему предназначению.

«В монастырь ходили на богомолье, налагали на себя искус, жертвовали деньгами и имуществом от избытка сердца , горели желанием угодить богу и сделать добро людям, бесхитростные сердца казаков и казачек. Монастырь и его святыни давали людям то, что они искали здесь, действовали умиротворяющим образом на их настроение. Этим и определялось значение монастыря для войска и его настроения», — писал о Екатерино – Лебяжской Николаевской пустыни историк войска Кубанского Ф.А.Щербина.

Черноморский монастырь пользовался огромным уважением в казачьей среде и потому, что он продолжал хранить древние монашеские традиции запорожцев, живы были воспоминания о прошедших временах, да и в числе старцев можно было еще отыскать участников Очаковского штурма. Год от года монастырь становился величественнее и краше. Каменные строения постепенно вытесняли деревянные. Возводились новые купола, осваивались пустующие земли. «Каждый день с восходом солнца округу наполнял колокольный звон заутрени, издаваемый на самой высокой, выложенной из камня и кирпича колокольни искусным монахом-звонарем, перебиравшем колокольные нити, словно струны музыкального инструмента. Восходящее солнце играло веселыми лучами на куполах собора, пробуждая округу ото сна и настраивая всех жителей близлежащих хуторов и сел на новый, наполненный жизненной энергией день. В древнее время поражали взор грациозность зданий, строгости и вычурности линий и орнаментов на стенах церквей, колокольни и собора. Все это можно было увидеть, преодолев несколько верст из станицы Брюховецкой по извилистой проселочной дороге. За деревянным мостом открывался вид на центральные монастырские ворота. Их украшали иконы Воздвижения Креста Господня и Николая Угодника, написанные одним из послушников Черноморской пустыни. Когда же солнце клонилось к закату и сумерки сгущались над округой, касаясь макушек фруктовых деревьев и множества акаций и сирени, начиналась вечерняя служба. По праздникам она заканчивалась далеко за полночь, а огни с колокольни были видны невооруженным глазом в станице Брюховецкой и производили неповторимое впечатление.

Чем же занимались монахи? Кроме строительства еще и сельским хозяйством. Кормились монахи еще и своими силами: выращивали хлеб, овощи, разводили пчел, животных. Еще монахи шили одежду, изготавливали церковную утварь и писали книги. Очень славились монастырские художники-иконописцы и монастырский хор.

Пустынь была школой для желающих получить духовное звание. Многие кубанские священники и дьячки начали свое служение с Лебяжьего монастыря. Важное просветительское значение монастыря заключалось в том, что он имел тесный контакт со Свято-Ильинским монастырем на Старом Афоне, что не могло отразиться на духовном облике и мировоззрении монашествующей братии. Также Екатерино-Лебяжинская пустынь осязаемо продолжала традиции древней запорожской святыни – Киево-Мижегорского монастыря. В обители хранились безценная ризница и библиотека. Здесь же регулярно торжественно праздновали дни, бывшие храмовыми праздниками в древнем запорожском монастыре: св. Николая – 9 мая (по старому стилю) и Преображения Господня – 6 августа. Вот так описано торжество в воспоминаниях участники: «На эти храмовые праздники стекаются со всех концов Черноморья, земли Кавказского войска и Ставропольской губернии молельщики и говельщики. За ними следуют на своих громоздко наложенных кибитках ярмарочные торговцы. Они прикрепляют к стенам монастыря свои подвижные балаганы, как пауки на паутинки, и располагаются с товаром.

В праздничные дни у ворот открывалась ярмарка. Это о нравах народа…». Настоятели монастыря часто менялись, но каждый из них старался сделать все для блага обители и послушников.

 

Настоятели Лебяжской Пусныни

С переселением казаков в Черноморию на этой территории возник новый оплот христианства. Потомки запорожцев — черноморские казаки отличались редкой приверженностью к православной вере, что выгодно их выделяло от остального пестрого русского населения в этих местах, легко поддававшегося влиянию старообрядчества и сектантства. Как известно черноморцы переселились первоначально с Украины на пожалованную землю без духовенства. С поселением станиц на отведенных войсковым правительством землях, встал вопрос о строительстве церквей. Разрешение на строительство церквей жителям станиц поступало от Святейшего Синода. От него же поступило и разрешение на открытие Екатерино-Лебяжской Свято-Николаевской пустыни.В ходе переписки войскового правительства, Феодосийской Духовной консистории (консистория – административный и судебный орган епархии) и Святейшего Синода была достигнута договоренность о том, что начальником пустыни будет настоятель пустыни в сане архимандрита, а кандидатом – иеромонах Феофан, начальник Самарского Николаевского монастыря.

Феофан был сыном священника из Великороссии. «Учился в духовных тогдашних училищах русской грамоте, писать и нотному пению, арифметике и географии; пострижен в монашество в Ставропигиальном Киево-Межигорском монастыре 1758 года, марта 7 дня, исполнял разные обязанности в том же монастыре, а с 1776 года был начальником в Самарском Николаевском монастыре» — об этом мы можем прочесть в № 11 журнала «Кавказские епархиальные ведомости»  за 1878 год.

Будучи настоятелем Самарского Николаевского монастыря, он по просьбе боголюбивого старца Кирилла Тарловского и на основании постановления Святейшего Синода от 9 ноября 1781 года: «В Пустынно-Николаевском монастыре, на основании указа вместо деревянной каменную церковь с приделом Кирика и Улиты построить и по построении освятить дозволяется»…, осуществил такое строительство. Кроме того еще просил старец церковь выстроить своим собственным и единственным коштом (кошт — средства, расходы на содержание, пропитание; иждивение) и устроить в самом монастыре для себя келию. Под руководством настоятеля обители иеромонаха Феофана и при заботах и трудах отца Кирилла Тарловского осенью1781 года и зимой 1782 года были приготовлены необходимые строительные материалы, а уже в начале 1787 года сооружение каменной церкви было завершено.

Необходимо учитывать, что при казачьем Черноморском Войске не было архитектора, поэтому строить здания новой пустыни лучше всего мог человек уже имеющий опыт. Все постройки надо было возводить, строго  руководствуясь указом Святейшего Синода. Поэтому, скорее всего, на кандидатуре иеромонаха Феофана и остановились.

24 ноября 1795 года от Святейшего Синода епископу Феодосийскому Иову (управлял Екатеринославской епархией с 27 февраля 1793 года по 13 мая 1796 года)  поступило разрешение и он лично в Самарском Николаевском монастыре  возвел (рукоположил) иеромонаха Феофана в сан архимандрита.

И вот архимандрит Феофан, назначенный настоятелем пустыни, выехал в Екатеринодар. В помощь ему в 1796 году кошевой атаман Захарий Чепига письмом просил епископа Феодосийского и Мариупольского Гервасию прислать иеромонаха и диакона для наилучшего устройства монастырской жизни. В ноябре 1796 года из города Старый Крым (место размещения епархии) поступил ответ, что иеромонах Иоасаф и иеродиакон Галактион  направлены в пустынь из Самарского Николаевского монастыря. Войсковое правительство определило из числа желающих казаков послушниками 20 человек. Эта небольшая община поселилась поначалу в шалашах и в них отправляла все церковные службы.

Считается, что преосвященный Иов (Потемкин) рекомендовал архимандриту Феофану сделать устав и устройство монастыря по образцу старца Паисия Величковского, принесенного им из греческого Афона. Преосвященный Иов был сторонником и продолжателем Афонской школы обрядовости, включавшей в себя строгость и точность в исполнении обрядов по церковному чину, заботливость о бедных, сиротах, незлобие и простоту.

В прошении войскового атамана Т.Т. Котляревского в Святейший Синод о разрешении постригать в монахи престарелых послушников пустыни «без искуса» от 17 сентября 1798 года пишет, что архимандрит Феофан «… сооружил по архитектурному плану трапезную церковь, трапезу, поварню, пекарню, келарню, для хлеба и всякой монастырской рухляди амбар, для варения и напитков погреб и ледовню, настоятельские братерские и больничные келии, и конюшню, оная ж постройка вся деревянная, под крышкой сосновой шелевки, так же и оградил пустынь сосновыми досками, и уже в трапезной церкве повседневное богослужение отправляется, хотя и с трудностию потому, что там только один иеромонах, а другой иеродиакон, монахов же нет, а одни «только» послушники, войсковым правительством аттестованные и проходящие монашеской искус… просит… испросить от Святейшаго Синода… ему, архимандриту, позволения такого: чтоб престарелых послушников, близ смерти находящихся, постригать без искуса и представления…». В этом же документе указывается, что архимандрит Феофан «… состроенную на р. Бейсуге собственным своим коштом плотинную мельницу о 6 колах… любя чин монашеского  жития в вечное владение оной пустыне подарили…» (орфография сохранена).

Феофан пробыл настоятелем Черноморской Екатерино-Лебяжской Николаевской пустыни 6 лет, после чего в 1801 году по старости вернулся в Самарско-Николаевскую пустынь в возрасте 63 лет и был в этой пустыни настоятелем еще шесть лет.

В 1801 году настоятелем монастыря был назначен архимандрит Дионисий (Деляграммати, из греков), но войсковым начальством по причине незнания языка не был признан.

Затем в 1802 г. настоятелем пустыни назначается игумен Товия (из Клопского монастыря) по фамилии Трубачевский. Родом он был из малороссийских дворян, по происхождению казак из рода Курганских. Пострижен в монашество в 1771 году. Настоятель игемен Товия был рукоположен в сан архимандрита. Он был одним из наиболее уважаемых и влиятельных настоятелей пустыни. За время настоятельства многое сделал для пустыни, «никогда не уклонялся от телесного труда, … сам, с лопатою в руках, входил по колени в лиман и оттуда выбрасывал на землю песок, необходимый для постройки каменного здания; в другое время он носил сам камни на стены здания».

Архимандрит Товия очень большое внимание уделял существующей при пустыне школе. В эту школу Херсонский генерал-губернатор герцог  Дюк-Ришелье с согласия Министерства внутренних дел командировал ученика крымских виноградных садов, которые находились в городе Судаке, Андрея Шелимова. Последний своим ученикам преподавал усовершенствованные способы по разведению винограда и ухода за ним. За время с 1809 по 1815 год А. Шелимов многих обучил виноградному делу. За свой труд он был удостоин архимандритом Товия прекрасными отзывами с вручением аттестата.

Во время пребывания в монастыре архимандрит Товия собрал около 200000 рублей доброхотных подаяний на монастырь. При нем был построен кирпичный соборный храм в 1814 году и кирпичная церковь во имя Всех Святых (Кино′вия) в 1809 году.

В 1816 году он был вынужден покинуть монастырь. Сначала его перевели в Невскую Лавру в Санкт-Петербург, а в 1817 году назначили настоятелем Троицкого Александро-Свирского монастыря.

Около пяти-шести месяцев монастырем управлял архимандрит Иосаф, который 8 декабря 1817 года отбыл из монастыря.

С февраля 1818 года по январь 1839 год настоятелем Лебяжского монастыря был иеромонах Спиридон (Щастный). Родом он был из черноморских казаков. Избран во главу монастыря был монахами обители. В 1824 году Спиридон был определен первоприсутствующим Екатеринодарского духовного управления. В 1833 году подал прошение об увольнении с настоятельской должности за старостью и слабостью и был уволен. Однако с июля 1836 года по январь 1839 года он вынужден был вновь исправлять должность настоятеля. В это время ему было от роду уже 72 года.

В промежуток с 1833 по 1836 год настоятелем Екатерино-Лебяжской Николаевской пустыни был архимандрит Иоанникий. Во время пребывания в монастыре у настоятеля возникли противоречия с войсковой администрацией, а также с братией пустыни. В результате споров и непонимания Иоанникий вынужден был по распоряжению епархиального начальства покинуть монастырь. Сохранился документ – объяснение настоятеля архимандрита Иоанникия, — датированный ноябрем 1836 года.

Следующим настоятелем монастыря вновь кратковременно был архимандрит Иннокентий (Покровский).   Из архивного дела архимандрита Иннокентия, хранящегося в делах Священного Синода, мы узнаем, что он из духовного звания, родился в 1789 году. Кончив курс в Воронежской семинарии, с 17 ноября 1812 года был сельским священником. С 1822 года был учителем, а в 1823 году стал инспектором воронежского духовного училища. 6 июня 1824 года постригся в монашество. В 1829 году — назначен строителем валуйского Успенского монастыря. В том же году объявлено ему Высочайшее благоволение за труды по Воронежскому попечительному комитету о бедных, членом которого он состоял с 1827 года. В 1831 году определен смотрителем киевских духовного и уездного училищ, а в 1836 году перешел на ту же должность в Новочеркасск. За полезную педагогическую деятельность дважды получал особые награды. С 1832 года включен в число соборных иеромонахов Киево-Печерской лавры. 22 августа 1836 года произведен в сан архимандрита без управления монастырем. В 1838 году ему за отличную службу дана в управление черноморская Екатерино-Лебяжская пустынь. Умер 18 августа 1840 года.

Затем с 3 ноября 1840 года по распоряжению Священного Синода управлять монастырем был назначен архимандрит Дионисий, «человек образованный и к служебным делам очень способный». По отзывам современников архимандрит Дионисий был одним из наиболее уважаемых настоятелей пустыни.

Он родился в  Курской губернии. Учился в тамошней семинарии, впоследствии был священником Воронежской епархии. Овдовев, стал иеромонахом Новочеркасского архиерейского дома. С 1843 года настоятель Черниева монастыря.

Как настоятель пустыни архимандрит Дионисий просил докладной запиской  на имя наказного атамана Н.С. Заводовского от 30 ноября 1844 года дать указание комитету по управлению пустыней указание «… о починке обветшавших вещей ризницы,..» поступившей из Межигорского монастыря, а также об учреждении училища для бедных казачьих детей при пустыни в связи с тем, что «… есть корпус, вновь выстроенный и способный к помещению училища…». Однако добиться желаемого не смог.

Во время своего управления Екатерино-Лебяжской Николаевской пустынью, он стал членом первого состава Кавказской духовной консистории.  21 сентяб­ря 1849 года, в день святого Димитрия Ростовского Чудотворца, архимандрит Дионисий в приходской церкви станицы Роговской совершил литургию. После литургии с почетным духовенством войсковой иерархии был совершен  Крестный ход к реке Кирпили, на место, где состоялось торжественное заложение Высочайше учрежденной в войске Черноморском женской монашеской, во имя святой Марии Магдалины, обители и первого храма Божия.

В 1851 году архимандрит Дионисий освобожден от должности настоятеля пустыни, а с 1855 года он настоятель Богородицкого Задонского монастыря. Затем в 1860 году архимандрит Дионисий получает в управление ставропигиальный, именуемый «Новый Иерусалим», монастырь. Желание быть ближе к месту покоя святого Тихона побудило его просить Священный Синод о перемещении из богатого монастыря в бедную Троицкую обитель в г. Ельце. Усердный и пламенный молитвенник свел небесное благословение на управляемую им обитель, так как при нем последовали первые чудотворения от Тихвинской иконы Богоматери. 15 марта 1864 года архимандрит Дионисий скончался и был погребен по его желанию у ног приснопамятного елецкого пастыря отца Иоанна Жданова.

С 1851 года по 1860 год настоятелем пустыни стал архимандрит Никон (Конобеевский), переведенный сюда из Чернеева монастыря. Происходил Никон из духовного звания, образование получил в Тамбовской семинарии. Он находился на должности в течение 10 лет и значительно улучшил хозяйственную деятельность монастыря, украсил храмы пустыни. За свою подвижническую деятельность архимандрит Никон получил награды от правительства: орден Святого Владимира 3-ей степени, Святой Анны 2-й степени с короной и золотой, украшенный бриллиантами, крест из кабинета Его Величества.

В соответствии с положением Высочайше утвержденном 1 июля 1842 года было «… назначено устроить при Екатерино-Лебяжской Николаевской пустыни в предместии, называемом Киновиею, богадельню на 30 человек для призрения отягощенных старостью убогих, бесприютных и лишенных сил к пропитанию;..». И поэтому 20 сентября 1851 года настоятель пустыни архимандрит Никон и члены комитета по управлению монастырем в рапорте на имя атамана Г.А. Рашпиля просят об устройстве при монастыре больницы и направлении медика. 16 апреля 1860 года появился акт обследования местности с предложением войсковому правлению казачьего войска двух планов устройства «богадельни»: на Киновийском острове и в самой пустыне. Войсковой архитектор Черник в своем рапорте в войсковое правительство от 24 сентября 1860 года указывает, что местность на Киновийской стороне не пригодна для строительства, так как в половодье заливается и предлагает вместе с членами комиссии «… устроить это богоугодное заведение при большом монастыре, с восточной стороны собора…».

В 1856 году настоятель пустыни поднимает вопрос об устранении чрезмерного вмешательства войскового начальства Черноморского казачьего войска в управление экономией пустыни и издании инструкции для членов комитета по управлению пустыней об их правах  и обязанностях.

К сожалению, в 1860 году Никон был перемещен настоятелем Балаклавского приморского Георгиевского монастыря.

Временно один год (1860-й) пробыл настоятелем монастыря протоиерей Дмитрий Иванович Гремяченский. При нем была закончена выплавка нового колокола из меди, которую архимандрит Никон испросил у казачьего войска.

После Димитрия управляющим пустынью так же в течение года был архимандрит Амвросий, удаленный позднее в монастырь в Великороссию.

В 1863 году во главе пустыни стал архимандрит Дормидонт (Сичкарёв). Родом он был из семьи дьячка Черниговской губернии. Поступил в монашество при Рыхлевской пустыни, где и принял имя Дормидонт. В 1838 году в новом звании его перемещают в Киевские монастыри: сначала в Златоверхо-Михайловский, потом – в Киево-Михайловский. В Киеве около двух лет он занимал должность инспектора и смотрителя духовных уездных училищ, был проповедником и священнослужителем в Киевском институте благородных девиц, наместником Киево-Михайловского монастыря. До 1863 года Дормидонт был настоятелем пяти монастырей. После смерти арх. Дормидонта епископ Кавказский и Черноморский (с 1 декабря 1862 года) преосвященный Феофилакт (Губин) просит у Синода разрешения перевести на должность настоятеля монастыря архимандрита Антония, возглавлявшего Кизлярский монастырь. Последний прожил в обители очень немного: с первых чисел февраля по 14 сентября 1870 г. (новый архипастырь скончался от холеры, эпидемия которой была в то время на Кавказе). После его смерти обитель располагала капиталом в билетах Скопинского банка на сумму в 4 500 руб.

И вновь преосвященный Феофилакт обратился с просьбой к Синоду,  назвав кандидатуру настоятеля Кизлярского Крестовоздвиженского монастыря архимандрита Самуила (Сардовского). Синод пошел преосвященному навстречу и 1 февраля 1871 г. назначил настоятелем Екатерино-Лебяжского монастыря архимандрита Самуила.

В своих исторических исследованиях Лебяжьего монастыря архимандрит Самуил писал о монашествующей братии: «Рассматривая подробно формулярные списки монашествующих при этой пустыни, мы видим, что только люди, отслужившие в боевых рядах, удалялись войском доживать остаток дней своих в стенах обители. Были даже и такие годы, когда по военным потребностям не могли увольнять и стариков, вследствие чего иной год не было ни одного послушника. По отметкам в формулярных списках Черноморская Екатерино-Лебяжская пустынь долго отличалась хорошими монахами.

При архимандрите Самуиле пустынь на основании именного указа императора Александра ІІ от 5 февраля 1872 года из двойного подчинения (войскового и епархиального) перешла в полное ведение епархиальных властей.

Архимандрит Самуил умер в 1883 году и был похоронен в пустыне.

По всей видимости, в период с 1883 года по 1893 год настоятелем монастыря был архимандрит Нафанаил. По крайней мере, сохранилось за его подписью прошение на имя наказного атамана Г.А. Леонова от 15 августа 1885 года о выдаче жителю поселка Фанагорийского И.И. Браиловскому свидетельства на поступление в монашество.

С 1893 года в должность управляющего монастырем вступил архимандрит Нил (Николай Никифорович Воскресенский).

Уроженец Ярославской губернии. Учился в духовном училище. Службу начал в должности псаломщика, был диаконом 15 лет. В 1877 году принял иночество с именем Нил. Возведен в сан иеромонаха и назначен казначеем Ярославского Богоявленского монастыря. Затем в 1879 году был послан строителем Успенского монастыря Вятской губернии. Через два года был перемещен в число братства Екатеринбургского архиерейского дома с возложением на него звания эконома и члена сначала духовного правления, а затем – Екатеринбургской духовной консистории. В 1886 году возведен в сан игумена и назначен настоятелем Долматского Успенского монастыря, с отчислением от должности эконома и с оставлением в других должностях. В 1899 году он перешел в Астраханскую епархию на должность настоятеля Иоанно-Предтеченского монастыря, где и служил до назначения в Екатерино-Лебяжский Николаевский монастырь. В сан архимандрита Нил был возведен пятым преосвященным Кавказской епархии, владыкой Евгением (Шершилов), епископом Ставропольским и Екатеринодарским (16.12.1889-17.07.1893гг.).

В 1893 году епископ Евгений посетил обитель. «В силу разных обстоятельств монастырь нуждается во внешнем и во внутреннем обновлении – это-то и служило предметом бесед Владыки с настоятелем все время пребывания его в обители. Он осматривал монастырские здания, входил в хозяйственную часть и, ввиду предстоящих больших затрат, преподал советы к более выгодной эксплуатации оброчных статей обители – вод, земель, зданий и т. п. Особому же и самому неусыпному попечению настоятеля он поручил внутреннюю жизнь обители, дабы она была светильником, освещающим пути к достижению высшего духовного христианского совершенства».

Игумен Сергий был настоятелем Екатерино-Лебяжской пустыни в 1901 году.

Следующим настоятелем Екатерино-Лебяжского Николаевского монастыря стал игумен Амвросий. Так 15 декабря 1906 года он направляет начальнику 1-го участка Кавказского отдела о выделении охраны для пустыни. Пустынь в это неспокойное для страны время была «… согласна принять на свой счет содержание 2-х вооруженных казаков при ней, или же взамен их 2-х солдат из запасных нижних чинов». А 18 февраля 1907 года он же ходатайствует перед начальником 1-го участка Кавказского отдела о назначении Иулиана Чумачка, получившего права на должность полицейского урядника, урядником пустыни. Жалованье уряднику пустынь определила в «…200 рублей в год на его продовольствие и монастырскую квартиру с отоплением».

В период своего настоятельства игумен Амвросий составил сведения о состоянии Екатерино-Лебяжской Николаевской пустыни и ее капиталов за 1906 год, подлинник которых хранится в Государственном архиве Ставропольского края.

Затем настоятелем монастыря был иеромонах Анатолий, но в связи с возложением на архимандрита Иоанна (Левицкого) обязанностей по управлению монастырем, стал после 21 декабря 1907 года наместником монастыря.

Он, совместно с братией пустыни, обратился 15 января 1910 год к начальнику Кубанской области М.П. Бабычу с докладной запиской о разрешении хождения по области с войсковыми святынями. В записке они указали, что в Екатерино-Лебяжской Николаевской пустыни хранятся особо чтимые казаками иконы: «Толгския Божией Матери» и «Святителя Николая Мир-Ликийскаго Чудотворца», переданные из упраздненного Межигорского Спасо-Преображенского монастыря. «С течением времени память об этих святынях среди молодого поколения постепенно теряется, особенно после 1905 и 1906 гг., когда были потрясены все основы нашего государства». Такое разрешение было получено и, мы знаем, что неоднократно в разных направлениях через кубанские станицы совершался Крестный ход с иконой «Толгския Божией Матери».

В Ставропольскую духовную консисторию поступил из Святейшего Синода указ от 25 декабря 1907 года за № 15605 о том, что в Ставропольской епархии за счет местных средств учреждается кафедра викарного епископа и с присвоением епископу наименования — Ейский. Епископом Ейским был назначен ректор Астраханской духовной семинарии архимандрит Иоанн. Одновременно на него возлагалась обязанность управления Екатерино-Лебяжской общежительной пустынью на правах настоятеля с 21 декабря 1907 года (без права получения части из доходов пустыни).

3 февраля 1908 года преосвященным митрополитом  Санкт-Петербургским хиротонисан (рукоположение, возведение в епископы)  архимандрит Иоанн в епископа Ейского, викария Ставропольской епархии.

Епископ Иоанн (в миру Иоанникий Левицкий) родился 7 (19) января 1857 года 1857 года в Киевской епархии в семье псаломщика. В 1880 году окончил Киевскую духовную семинарию. 21 мая 1881 года рукоположен во священника. В 1889 году поступил в Киевскую духовную академию. 18 июня 1892 года пострижен в монашество. В 1893 году окончил академию со степенью кандидата богословия и назначен смотрителем Донского духовного училища в Москве. С 1895 года — инспектор Олонецкой духовной семинарии. В 1896 году перемещён в Саратовскую духовную семинарию. С 29 ноября 1900 года — ректор Астраханской духовной семинарии в сане архимандрита. В 1907 году вошёл в состав Распорядительного комитета Астраханского Русского Патриотического Общества. В 1910-1915 годах был председателем Александро-Невского просветительно-религиозного братства. С 13 сентября 1916 года — епископ Кубанский и Екатеринодарский.

Награждался в 1896 году наперсным крестом от Святейшего Синода; в 1900 году – орденом святой Анны 3-й степени; в 1903 году – орденом святой Анны 2-й степени. В 1922 году уклонился в обновленческий раскол. Епископ Ейский Евсевий (Рождественский), викарий Кубанской епархии, после троекратного увещания объявил епископа Иоанна впавшим в раскол, перестал упоминать его имя за богослужением и взял на себя управление Кубанской епархией. По данным Михаила Польского, скончался в 1923 году во время всенощной под Крещение Господне, не порвав с «Живой Церковью». По предположению Мануила (Лемешевского), скончался не ранее 1927 года.

Преосвященный Иоанн епископ Ейский был освобожден от возложенных на него обязанностей настоятеля Екатерино-Лебяжской Николаевской общежительной пустынив апреле 1912 года.

На должность настоятеля пустыни был назначен иеромонах Молченской Софрониевой пустыни, Курской епархии Дорофей (Анищенка), с возведением его в сан игумена. Он был благочинным монастырей и регулярно обозревал их состояние, о чем подробными рапортами доносил в Ставропольскую духовную консисторию.

По всей вероятности он и был настоятелем пустыни до ее закрытия. Об этом, по крайней мере, пишет П.П. Радченко в своем романе «На заре», где описывает жизнь монахов после гражданской войны и до закрытия монастыря, упоминая настоятелем монастыря .

1993-2005 годы
Жители посёлка Лебяжий Остров: Нина Мальцева, медсестра поселковой школы, Татьяна Кириченко, работник птицесовхоза Лебяжий Остров, Галина Ещенко и Раиса Максимова, учителя поселковой школы, — начали просветительскую, поисковую работу с целью возрождению (хотя бы в памяти людей) страниц истории монастырской обители. Татьяна Кириченко и Раиса Максимова возглавили работу кружка учащихся школы – материалы исследований, записи воспоминаний старожилов посёлка легли в основу школьного музея краеведения. Во многом, стараниями работников птицесовхоза «Лебяжий Остров» воссоздан церковный приход в станице Чепигинской при Свято-Троицком храме. Прихожане Чепигинского прихода, жители близлежащих посёлков делились воспоминаниями не только об истории создания совхоза, но и о том, каким предстал Лебяжий остров в 30-ые 40-ые годы XX века, когда при строительстве совхоза находили свидетельства деятельности исторической Святыни Кубани –Черноморского войскового Екатерино-Лебяжьего Свято-Николаевского монастыря: полуразрушенную колокольню, захоронения монахов…

4 июля 2011 года в бывшее здание ДК ЗАО «Лебяжье-Чепигинское вселилась монашеская братия. Началось возрождение Екатерино-Лебяжской Николаевской пустыни.

 

 

 

 

 

«Я не знаю за что арестован». Памяти последнего настоятеля Лебяжьей пустыни.

Великий пост 1921 года стал для монахов Екатерино-Лебяжьей пустыни одним из самых трагических: увеличивались притеснения со стороны захвативших часть монастыря коммунаров «Набата», все чаще звучали угрозы отобрать собор и расправиться с «черным вороньем». Ночью 21 апреля, накануне Страстной седмицы, чепигинские казаки напали на коммуну, многие коммунары погибли. Власти жестоко отреагировали на инцидент – повстанцев расстреляли на глазах у всей станицы, а монастырь был закрыт навсегда.

     Черноморская Екатерино-Лебяжская Николаевская пустынь – так официально назывался мужской монастырь – была основана в 1794 году и стала первой обителью на землях Черноморского казачьего войска. В ответ на просьбу переселявшихся на Кубань запорожцев императрица Екатерина II разрешила организовать пустынь, «в которой бы престарелые и раненые на войне казаки, по богоугодному желанию своему, могли спокойно воспользоваться монашеской жизнью». Первым настоятелем казачьей обители стал иеромонах Феофан, переведенный из Екатеринославской губернии. Этот священник начал свой монашеский путь в Межигорском войсковом монастыре и потому был прекрасно с традициями и характером запорожцев. Множество настоятелей, бывших в пустыни за долгие годы ее существования, каждый по-своему оставили свой вклад.

Шло время, и небольшая казачья пустынь превратилась в крупнейший монастырь Юга России. К началу XX века в монастыре был построен Рождество-Богородицкий собор, два домовых храма (Покровский и Екатерининский при братском корпусе), вырыт пещерный храм во имя мученика Самуила, на небольшом острове вблизи обители устроена киновия с Всехсвятским храмом и гостиничным корпусом для паломников. Пустынь имела несколько подворий в станицах и в областном центре – городе Екатеринодаре. На екатеринодарском подворье находилось несколько домов для братии и деревянный Никольский храм «на Садах», названный так из-за расположенных вокруг многочисленных фруктовых и виноградных садов.

Революцию 1917 года и тяжести Гражданской войны братия обители встретила тихой молитвой. Когда весной 1920 года на Кубани окончательно установилась советская власть, жизнь монастыря стала заметно меняться. Монастырское хозяйство, земли и сельскохозяйственные машины вызывали «праведный» гнев у большевиков, которые видели в монашествующих лишь «эксплуататоров» трудового народа.

В декабре группа тимашевских большевиков во главе с Терентием Мамцевым, Петром Науменко и Григорием Чернышевым захватила часть монастырских земель и организовала коммуну «Набат». Жители близлежащих станиц и хуторов поначалу не охотно шли в коммуну – на момент регистрации в январе 1921-го в ней было всего лишь 10 семей. Чтобы не допустить разграбления имущества, монахи обратились к областной власти с просьбой создать монастырскую трудовую артель, в пользование которой передать здания и землю.

Монашеская артель была создана, но такое соседство не устраивало коммунаров, они регулярно притесняли монахов в надежде выселить из обители. Одновременно с этим обострялось отношение к коммунарам со стороны жителей станицы Чепигинской. Жестокая продналоговая политика и принудительная конфискация хлеба, которая порой превращалась в откровенный грабеж и обрекала семьи на голодную смерть, вынуждала многих казаков уходить в повстанческие отряды для партизанской борьбы с новой властью. Множество подобных отрядов действовало в районе станиц Новоминской, Тимашевской и Чепигинской, казаки нападали на сотрудников исполкомов и милицию, захватывали лошадей и оружие.

Ночью 21 апреля 1921 года крупный отряд казаков внезапно напал на коммуну «Набат», многие коммунары были убиты, сожжена часть зданий. Ответом со стороны властей стал беспощадный террор. По распоряжению командующего IX Кубанской армией Василенко на глазах у жителей Чепигинской расстреляли 27 активных участников сопротивления, более 50 человек были арестованы и отправлены в тюрьму. В телеграмме начальника штаба IX Кубанской армии Душкевича от 25 апреля говорилось: «Командарм приказал расстрелять всех участников налета на коммуну «Набат» на глазах населения Чепигинской и объявить о сем повсеместно по всему отделу. Имущество расстрелянных передать беднякам и потерпевшим от налета. Установить строжайшее наблюдение за всеми возвратившимися в станицу Чепигинскую жителями».

Партийные работники и коммунары обвиняли в поддержке повстанцев настоятеля пустыни архимандрита Дорофея и монахов, называли их «черным вороньем». Поскольку монастырь был закрыт, монашествующие разошлись по знакомым в ближайших станицах, кто-то вернулся домой к родственникам. В мае совет коммуны выступил с инициативой преследования монашествующих и в первую очередь настоятеля пустыни.

12 мая особый отдел 39 бригады арестовал архимандрита Дорофея, казначея иеромонаха Тихона (Зимовец), монахов Лазаря (Бегдана), Алексея (Иванцова) и псаломщика Андрея Завьялова. В одном из абсурдных доносов коммуны говорилось, что отец Дорофей во время нападения казаков якобы «принимал активное участие в разгроме с крестом в руках, призывая постоять за погромную религию. Он воодушевлял… свору бандитов и указывал коммунаров, которые самым бесчеловечным образом уничтожались бандитами, после совершенного погрома, расстрелов, насилий беззащитных коммунаров архимандрит Дорофей добровольно ушел совместно с бандой и сам лично пожертвовал зеленое знамя бандитам».

Единственный раз архимандрита Дорофея допросили 3 октября в Краснодаре. На вопрос об участии в разгроме коммуны отец Дорофей ответил категорическим отказом: «Совершенно никакого участия не принимал, а также участников названного налета я не знаю и узнать не мог ввиду того, что все происходило ночью. Около часу ночи названная банда сделала свое зверское преступление, из монастыря скрылась, а я после их отхода пошел заявить в исполком. Придя в исполком ст. Чепигинской, я также встретил тех же самых разбойников, которые совершали грабеж и убийство коммуны Набат. Тогда я пошел к священнику Мелихову, где и ночевал, и на утро ушел к … дьякону, последний находится у гражд. Завьяловых. По приходе к дьякону я узнал, что в коммуне Набат происходит самосуд, и ввиду боязни упомянутого самосуда я ушел в станицу Челбасскую к знакомым старушкам Крахмалевой и ее сестре, где я и находился вплоть до ареста. Арестован я не знаю за что, виновным себя ни в чем не считаю».

Факта пребывания монашествующих в пустыни оказалось достаточно для обвинения. Из Брюховецкой отца Дорофея, монахов и более 50-ти казаков отправили в краснодарскую тюрьму ЧК для окончательного приговора. Условия областной тюрьмы оставляли желать лучшего: тесные камеры были переполнены, из-за невозможности проветрить помещения среди заключенных свирепствовали инфекционные болезни, вещи и постели были изъедены вшами и другими насекомыми. От распространившегося тифа 23 августа скончался монах Лазарь.

Более месяца арестованные провели в ожидании решения своей судьбы. Наконец, 23 сентября коллегия Кубано-Черноморской ЧК признала вину доказанной и приговорила архимандрита Дорофея и монаха Алексея к высшей мере наказания. В этот же день были осуждены и другие заключенные священники: священник станицы Пашковской и благочинный Григорий Троицкий, председатель епархиального свечного завода Андрей Ковалев, священник Александро-Невского собора Краснодара Григорий Конокотин, настоятель Димитриевского храма Краснодара Иоанн Яковлев, священник Екатерининского собора Иоанн Говядовский. Поздней ночью 28 сентября архимандрита Дорофея, монаха Алексея и группу духовенства расстреляли.

Вот уже более ста лет минуло с тех пор, но место погребения безвинных страдальцев за Христа так и остается неизвестным. И хочется надеяться, что вместе с возрожденным монастырем возродится и память о его последнем настоятеле и братии.

Никита КИЯШКО,

секретарь Комиссии по канонизации святых

Екатеринодарской епархии

3545